Середина. 80-е
Глупо стало жениться рано, да и жениться вообще. Глупо сохранять невинность до свадьбы, и верность — после. Глупо иметь много детей, а потом и - вообще иметь детей — ведь будет же пенсия, государство все равно все оплатит. Совершилась тихая сексуальная революция, о которой не писали в газетах. Напомню, что преувеличенный, несоразмерный интерес к сексу — примета времен упадка.
Теперь, оглядываясь назад, мы можем ясно видеть,что интеллигенция к этому веремени сменила свой знак и цвет на противоположный. Если признаками интеллигенции 19 века были горение (пассионарность), совесть (идеалы) и любовь к своему народу , то признаками псевдо интеллигенции 80-ых годов 20 века стали гниение (субпассионарность), бессовестность( непонимание, что у кого-то могут быть какие-то вообще идеи и идеалы), и ненависть к своему народу и к «этой стране». Помните, должно быть, что именно так называли они Россию — само название было им настолько отвратительно, что не шло изо рта. Повторюсь - не все были таковы, но , оказывается, именно это субпассионарное течение возобладало).
В начале 80-ых обскуранты оформились и как-то приобрели свою идею и своих кумиров. Среди них ходили какие-то свои поветрия, они читали свои книги и смотрели свои фильмы. Фильмы эти были понятны только им , простой человек (гармоник), посмотрев их, не понимал — а чем тут восторгаться? Невдомек же им было, что вызывает восторг у субпассионария — тогда и слова такого не знали.
Один из таких фильмов стал их знаменем. Правильней его было бы назвать
«Супержлоб»,
но нам он известен под названием «Собачье сердце». В фильме выведен некий профессор, светило медицины, делающий сложные операции и вступающий в конфликт с противной Советской властью, т.к. она хочет выселить его из 8 комнат, оставив только 5. Всегда восхищалась талантом Евстигнеева, его даром перевоплощения — на уровне подсознания, инстинкта. Так и тут — ему , должно быть, предписано было сыграть светильник мысли и судью советской глупости — а он, на уровне инстинкта, сыграл то, что есть — Супержлоба.
Профессор Преображенский не поступится ни одним квадратным метром, плевать ему что люди ютятся по 3 семьи в одной комнате, с малыми детьми, больными бабушками и ранеными фронтовиками , что кто-то спит на раскладушке в продуваемом корридоре - «Я живу — и РАБОТАЮ — в 8 комнатах» - гордо объявляет он.
А что , другие люди не работают? Нет, не так — они просто не люди в его глазах. Резанул глаз (но только не нашего псевдоинтеллигента) момент, когда профессор , попивая вино из хрустального бокала, поучает своего ассистента, к какому вину какая закуска подходит, и вдруг — ужас, ужас! - слышится пение. Это жильцы организовали хоровой кружок и после работы собираются, чтобы попеть, и слышно, что поют хорошо — но как гневается Преображенский — как будто они имеют наглость поступать не по чину - «вот, поют, а лучше бы унитазы прочищали, разруха в головах, а не в стране». Интересно, какой категории населения отказывалось в праве петь? Даже крепостным на Руси петь все-таки дозволялось. Вот разве что пленным в концлагере — но немцы их за людей не считали — так же, как и профессор Преображенский.
А ведь ещё на рубеже веков было не так. Вересаев описывает случай, когда один врач отказал больному, не могущему заплатить за лечение — и об этом стало известно! Какая дискуссия разгорелась — да как возможно отказать — ведь это святое дело — лечить людей ! Бедного врача настолько затравили, что те же интеллигенты вынуждены были вступаться за него, объясняя, что и врачу необходимо есть.
Был знаменитый врач Гааз, который вообще всех бедных больных лечил бесплатно — но с богатых при этом брал большие деньги. Известен случай из жизни Гааза: как-то раз, поздно вечером, торопился он к больному — и на него напали разбойники, они хотели снять с него шубу. Гааз шубы отдавать не хотел, он просил : «Мне бы до больного дойти, тут недалеко, а там уж забирайте...», как вдруг один бандит бросился на колени, причитая : «Благодетель ты наш, отец!» Он узнал Гааза — ведь тот каждое воскресенье ходил в разные лазареты, госпиталя, тюрьмы, приюты, разнося больным гостинцы. И не какие-нибудь дешевые калачи, а что-нибудь диковинное , вроде апельсинов или хорошей рыбы — чтоб больной выздоравливал.
Интересно, как наши псевдоинтеллигенты не заметили, что вокруг профессора Преображенского ( в отличие от Гааза) — пустота. Не стучатся к нему соседи с просьбами «что-нибудь от головы», или с жалобами «опять ногу скрутило», не здороваются на улице вылеченные им люди, не сидят у него в приемной бедные больные, держа на коленях узелки с разной снедью — кто чем может — ходят только богатенькие дамы, желающие омолодиться, нет у него ни жены, ни детей, не захаживают и не наезжают родственники, и даже писем не пишут, не заглядывают коллеги за советом или со своими трудностями — пустота, пустота. Да нет, заметили — но как раз эту пустоту посчитали признаком ума — а то понаедут... Есть у него, правда, ассистент — но самый недалекий и раболепный из всех возможных. Наверное, именно такой и по вкусу Преображенского, а может, те, кто поживее и поталатнтливей, и сами к нему не пошли — удушит.
Современнику непонятно было — а чем это они так восторгаются? Они просто пожимали плечами, а оказывается, это было явление — смена доминанты.
Так незаметно сменился цвет времени, сменился идеал — от святого Гааза через доброго доктора Айболита-66, к пластическому хирургу, к Супержлобу.
И до сих пор престарелые псевдоинтеллигенты кидают в нас цитатами из того фильма, типа « Мы не любим Шариковых», или «разруха в головах, а не в стране», уверенные, что возразить никто не осмелится — ведь это сказал сам Супержлоб. (Кстати, в их время это именно так и было — попробовали бы вы сказать что-нибудь против вышеозначенного профессора — вас ждал бойкот и остракизм).
Середина. 80-е
Глупо стало жениться рано, да и жениться вообще. Глупо сохранять невинность до свадьбы, и верность — после. Глупо иметь много детей, а потом и - вообще иметь детей — ведь будет же пенсия, государство все равно все оплатит. Совершилась тихая сексуальная революция, о которой не писали в газетах. Напомню, что преувеличенный, несоразмерный интерес к сексу — примета времен упадка.
Теперь, оглядываясь назад, мы можем ясно видеть,что интеллигенция к этому веремени сменила свой знак и цвет на противоположный. Если признаками интеллигенции 19 века были горение (пассионарность), совесть (идеалы) и любовь к своему народу , то признаками псевдо интеллигенции 80-ых годов 20 века стали гниение (субпассионарность), бессовестность( непонимание, что у кого-то могут быть какие-то вообще идеи и идеалы), и ненависть к своему народу и к «этой стране». Помните, должно быть, что именно так называли они Россию — само название было им настолько отвратительно, что не шло изо рта. Повторюсь - не все были таковы, но , оказывается, именно это субпассионарное течение возобладало).
В начале 80-ых обскуранты оформились и как-то приобрели свою идею и своих кумиров. Среди них ходили какие-то свои поветрия, они читали свои книги и смотрели свои фильмы. Фильмы эти были понятны только им , простой человек (гармоник), посмотрев их, не понимал — а чем тут восторгаться? Невдомек же им было, что вызывает восторг у субпассионария — тогда и слова такого не знали.
Один из таких фильмов стал их знаменем. Правильней его было бы назвать
«Супержлоб»,
но нам он известен под названием «Собачье сердце». В фильме выведен некий профессор, светило медицины, делающий сложные операции и вступающий в конфликт с противной Советской властью, т.к. она хочет выселить его из 8 комнат, оставив только 5. Всегда восхищалась талантом Евстигнеева, его даром перевоплощения — на уровне подсознания, инстинкта. Так и тут — ему , должно быть, предписано было сыграть светильник мысли и судью советской глупости — а он, на уровне инстинкта, сыграл то, что есть — Супержлоба.
Профессор Преображенский не поступится ни одним квадратным метром, плевать ему что люди ютятся по 3 семьи в одной комнате, с малыми детьми, больными бабушками и ранеными фронтовиками , что кто-то спит на раскладушке в продуваемом корридоре - «Я живу — и РАБОТАЮ — в 8 комнатах» - гордо объявляет он.
А что , другие люди не работают? Нет, не так — они просто не люди в его глазах. Резанул глаз (но только не нашего псевдоинтеллигента) момент, когда профессор , попивая вино из хрустального бокала, поучает своего ассистента, к какому вину какая закуска подходит, и вдруг — ужас, ужас! - слышится пение. Это жильцы организовали хоровой кружок и после работы собираются, чтобы попеть, и слышно, что поют хорошо — но как гневается Преображенский — как будто они имеют наглость поступать не по чину - «вот, поют, а лучше бы унитазы прочищали, разруха в головах, а не в стране». Интересно, какой категории населения отказывалось в праве петь? Даже крепостным на Руси петь все-таки дозволялось. Вот разве что пленным в концлагере — но немцы их за людей не считали — так же, как и профессор Преображенский.
А ведь ещё на рубеже веков было не так. Вересаев описывает случай, когда один врач отказал больному, не могущему заплатить за лечение — и об этом стало известно! Какая дискуссия разгорелась — да как возможно отказать — ведь это святое дело — лечить людей ! Бедного врача настолько затравили, что те же интеллигенты вынуждены были вступаться за него, объясняя, что и врачу необходимо есть.
Был знаменитый врач Гааз, который вообще всех бедных больных лечил бесплатно — но с богатых при этом брал большие деньги. Известен случай из жизни Гааза: как-то раз, поздно вечером, торопился он к больному — и на него напали разбойники, они хотели снять с него шубу. Гааз шубы отдавать не хотел, он просил : «Мне бы до больного дойти, тут недалеко, а там уж забирайте...», как вдруг один бандит бросился на колени, причитая : «Благодетель ты наш, отец!» Он узнал Гааза — ведь тот каждое воскресенье ходил в разные лазареты, госпиталя, тюрьмы, приюты, разнося больным гостинцы. И не какие-нибудь дешевые калачи, а что-нибудь диковинное , вроде апельсинов или хорошей рыбы — чтоб больной выздоравливал.
Интересно, как наши псевдоинтеллигенты не заметили, что вокруг профессора Преображенского ( в отличие от Гааза) — пустота. Не стучатся к нему соседи с просьбами «что-нибудь от головы», или с жалобами «опять ногу скрутило», не здороваются на улице вылеченные им люди, не сидят у него в приемной бедные больные, держа на коленях узелки с разной снедью — кто чем может — ходят только богатенькие дамы, желающие омолодиться, нет у него ни жены, ни детей, не захаживают и не наезжают родственники, и даже писем не пишут, не заглядывают коллеги за советом или со своими трудностями — пустота, пустота. Да нет, заметили — но как раз эту пустоту посчитали признаком ума — а то понаедут... Есть у него, правда, ассистент — но самый недалекий и раболепный из всех возможных. Наверное, именно такой и по вкусу Преображенского, а может, те, кто поживее и поталатнтливей, и сами к нему не пошли — удушит.
Современнику непонятно было — а чем это они так восторгаются? Они просто пожимали плечами, а оказывается, это было явление — смена доминанты.
Так незаметно сменился цвет времени, сменился идеал — от святого Гааза через доброго доктора Айболита-66, к пластическому хирургу, к Супержлобу.
И до сих пор престарелые псевдоинтеллигенты кидают в нас цитатами из того фильма, типа « Мы не любим Шариковых», или «разруха в головах, а не в стране», уверенные, что возразить никто не осмелится — ведь это сказал сам Супержлоб. (Кстати, в их время это именно так и было — попробовали бы вы сказать что-нибудь против вышеозначенного профессора — вас ждал бойкот и остракизм).